Во второй половине XVI в. военные из числа иностранцев попадали в Россию, а затем и в русское войско, главным образом, через плен. Естественно, что лояльность таких служилых людей не вызывала оптимизма у русских властей. Опасения эти были не напрасными. За время Балтийских войн известны несколько случаев переходов под знамена противников России служилых «немцев».

Однако с самого начала Смутного времени обстоятельства вынудили московские власти отказаться от этой политики: уже в первых столкновениях царской армии с отрядами Лжедмитрия I участвовали и сотни служилых иноземцев. В дальнейшем смены на российском престоле, появление все новых и новых самозванцев, вторжение в Россию армий Речи Посполитой и война со Швецией поставили западноевропейцев на русской военной службе перед нелегким выбором — чью сторону принять.

Первый раз лояльность служилых иноземцев, находившихся в действующей армии, подверглась испытанию во время мятежа под Кромами. По данным Конрада Буссова (немец, очевидец и писатель о России в период Смутного времени) когда Басманов и большая часть царского войска изменили Федору Годунову, «и все пошли в Путивль к Димитрию», «немцы» «в суматохе отделились от них с несколькими тысячами московитов и вернулись в Москву к своему государю, молодому царю, которому очень по душе пришлось их постоянство, и он щедро пожаловал и одарил их, да еще приказал объявить их всенародно самыми верными и постоянными».

Однако вскоре этим «немцам» пришлось снова демонстрировать свою верность, причем тому, с кем они совсем недавно и весьма успешно воевали в составе царского войска. Когда в июне 1605 г. Самозванец на несколько дней стал лагерем под Москвой и там принимал знаки преданности от москвичей:

В ответ Лжедмитрий пригласил к себе иноземных офицеров, всячески хвалил их за преданность прежнему государю «и сказал он им также, что если они будут служить ему даже и не лучше, чем они служили его врагу, то и тогда он им будет больше доверять, чем своим московитам». На практике такое доверие Самозванца к «немцам» вылилось в создание трех рот личной охраны, по 100 человек в каждой, «из одних только живших в России немцев».

Любопытно, что даже после этого представители русской политической элиты, также, как и Лжедмитрий, считали «немцев» одной из наиболее лояльных властям частью войска. По информации Буссова, руководители заговора против Самозванца планировали «местных немцев... пока щадить, ибо они всегда были верны государству».

Однако по мере того, как маховик гражданской войны набирал обороты, центральная власть слабела и теряла авторитет, а государство, которому «всегда были верны» служилые «немцы», стало понемногу распадаться, стала меняться и лояльность служилых иноземцев или, по крайней мере, части из них. Началом этого процесса, следует считать царствование Василия Шуйского, а конкретнее, по-видимому, тот момент, когда возникла ситуация военного столкновения двух лагерей — царя Василия и одного из «воевод» нового самозванца Истомы Пашкова.

Как отмечает Буссов, как только войско Пашкова оказалось под Москвой, «многие из жителей Москвы, как местные, так и иноземцы... стали тайно уходить из города к врагу». Активно переходили служилые иноземцы от Василия Шуйского также к Болотникову — другому «воеводе» так и не появившегося в России самозванца.

Среди этих перебежчиков мы встречаем уже не раз цитировавшегося Конрада Буссова. Он с конца 1606 г. оказался вместе с войсками Болотникова в Калуге. Хотя никаких подробностей своего пребывания в осажденной правительственными войсками Калуге автор «Московской хроники» не приводит, скорее всего, он изменил Шуйскому и сражался на стороне болотниковцев. Сделать такое предположение позволяет, в частности, тот факт, что сторону Болотникова принял и сын Буссова, которого, так же как и отца, звали Конрадом.

На сторону Болотникова перешел и шотландский капитан Альберт Вандтман (он же «пан Скотницкий»), бывший командир сотни телохранителей первого Самозванца. Именно он был поставлен воеводой в Калуге и отражал атаки войск Василия Шуйского. Во время осады Калуги на сторону осажденных из лагеря Шуйского перешел лифляндец Ганс Борк. Затем, правда, на время он снова перебежал на сторону московского правительства.

По данным Буссова, количество иноземцев, перешедших на сторону Болотникова, исчислялось не одним десятком. Так, только в осажденной царскими войсками Туле находилось 52 «немца» (включая сына Конрада Буссова). Правда, часть из них, возможно, оказалась среди осажденных не по своему желанию. В 20-х гг. XVII в. документы фиксируют наличие «тульских немцев старого выезду».

Следовательно, Тула и Тульский уезд были в числе тех мест, где размещали взятых во время Балтийских войн военнопленных и депортированных. Вполне вероятно, что они и не собирались изменять Шуйскому, но события сложились так, что они оказались в числе осажденных болотниковцев. Это предположение, впрочем, не распространяется на уроженца Кенигсберга Фридриха Фидлера, который, находясь на службе у Шуйского, вызвался было отравить Болотникова, но перешел на сторону мятежников.

Следует, однако, заметить, что все-таки, по-видимому, лишь незначительная часть служилых «немцев» либо в силу обстоятельств, либо в силу авантюрности характера, либо же в силу того и другого вместе, с легкостью меняла один лагерь на другой.

Исаак Масса приводит уникальное известие о том, что во время мятежа Болотникова-Пашкова бывшие в Москве служилые «немцы», «видя, что по всей стране распространился мятеж, и страшась дальнейших несчастий, стали просить отпустить их домой навестить родину и с помощью друзей добились того, что получили отпуск. И свыше пятисот возвратились на родину...».

Известие это уникально не только тем, что содержится только в сочинении Исаака Массы (голландский купец, путешественник и дипломат. Автор мемуаров, описывающих события Смутного времени, свидетелем которого он был, находясь в Москве в 1601—1609 гг.), но еще и потому, что описывает уникальное для России событие — отпуск, да еще такой массовый, служилых иноземцев из московского государства.

Неслучайно и сам автор «Краткого известия о Московии» замечает:

С появлением в России второго Самозванца и образованием Тушинского лагеря число иноземцев-перебежчиков, по-видимому, увеличивается. Так, уже упоминавшийся Ганс Борк вторично изменил московскому царю и перешел на сторону тушинского вора. На службу к Лжедмитрию II перешел и назначенный Болотниковым калужский воевода шотландец Вандтман.

Любопытен рассказ Буссова о ротмистре Бартольде Ламсдорфе, лейтенанте Иоахиме Берге и хорунжем Юргене фон Аалдау, которые служили в армии Шуйского и в чьем подчинении находился отряд иноземцев.

Весной 1608 г., накануне одного из сражений, они «отрядили к Димитрию второму двух своих собратьев, Арндта Кудделина и Любберта фон дер Хейде, чтобы предложить свои верноподданнические услуги и при этом сказать ему, чтобы он продвигался вперед, а когда дело дойдет до сражения, то они перейдут к нему с развернутым знаменем... Остальных конников, находившихся у них в подчинении, они собирались принудить дать свое согласие на это».

Однако в первом сражении (локализация его по Буссову затруднительна) эти планы реализовать не удалось, и отряд «немцев» храбро напал на поляков. В следующем сражении под Волховом часть «немцев» (около 200 человек) во главе с Ламсдорфом все же перешла на сторону тушинцев, другая же часть осталась верной присяге и отступила вместе с русскими войсками в Москву.

На каком-то этапе на сторону Тушинского вора перешли из армии Шуйского лифляндец Ганс Шнейдер и немец из Австрии Иоганн-Генрих Карлос, причем последний, по словам Буссова, перебегал из одного лагеря в другой не менее трех раз. Изменил Василию Шуйскому и швед Лоуренс Буйк, «перекрещенный мамелюк русской веры». Осенью 1608 г. он был послан Тушинским вором в Ярославль, чтобы принять присягу тамошних жителей «и именем Димитрия управлять там».

Надо полагать, что, помимо других соблазнов, именно надежда на невозможные в политически стабильной ситуации карьерные взлеты, подобно тем, которые пережили шотландский капитан «пан Скотницкий» и Лоуренс Буйк, ставшие городовыми воеводами, и побуждала наиболее активных авантюристов из числа служилых иноземцев охотно изменять московскому государю и переходить под знамена его политических противников.

В этом плане уместно обратить внимание на весьма проницательное замечание Массы, приведенное в связи с мятежом Болотникова-Пашкова:

Злой Московит Цитируется по: Скобелкин О.В. Испытание на лояльность: иноземцы и московские власти в эпоху Смуты.